Потерянный мальчик

Все, что он хотел - иметь наследника. Куросаки Нагарэ был должен поддерживать архаичные традиции его таинственного и патриархального семейства. Я никогда не видела мою сестру печальной, которая была скрыта в глубине ее души, т.к. она не могла родить ему сына. Он постоянно давил на нее, чтобы она родила ребенка, чтобы продолжить его линию, почти доводя ее до безумия. Я думала, что все закончилось, когда Касане наконец-то, родила ему близнецов. Девочки-Близнецы. Нагарэ сказали, что они все-таки родились. Это действительно случилось.

Я отказалась верить этому, когда узнала, что Касане была мертва. Они сказали, что она утонула в водоеме. Прошел всего лишь год после ее замужества. Так или иначе, я заключила сделку на новый брак с Нагарэ-сан, я пыталась удержать смерть моей сестры в тайне. Я была слишком расстроена, чтобы спорить с Нагарэ. Вскоре я узнала, что смерть моей сестры  было самоубийством. Это позор для семьи. И теперь, когда я жила ее жизнью, ее поступок был мне понятным.

Моим первым ребенком была девочка. Она была настолько крошечна и совершенна, что я влюбилась в нее сразу. Но через несколько часов после ее рождения, они забрали ее от меня. Я следовала за горничными, не на минуту не доверяя им моего ребенка. Они утопили ее передо мной, в водоеме, где умерла моя сестра. Где умерли ее дети. Теперь моя Такара была там. Теперь нет выхода отсюда для любого из нас.

Я была беременна снова через полгода года. На сей раз это был мальчик, и я немного успокоилась. Хисока был подобен ответу на просьбу, но он был рожден рано и был очень маленьким. Я жила с опаской каждый день, что Нагаре откажется заботиться и воспитывать слабого ребенка и выкинет его, подобно тому, когда человек выбрасывает маленькую рыбу. Я боролась, пыталась спасти его как могла. Ему еще не было четырех, когда мы узнали, кем он был.

Это было неестественно, говорил мне Нагарэ.  Это пугало и меня. Он сказал, что ребенок не способен продолжать его род, и таким образом Хисока стал безликой тенью, он скрывал все как призрак. Нагарэ ненавидел мальчика, и я не могла находиться рядом с сыном, не могла смотреть в его глаза, не могла дотрагиваться до его рук. Я знала, что, когда он  достаточно подрастет, он будет отослан. Но ребенок сильно привязался ко мне, так, что не я ожидала, так как я никогда не видела его таким. Всякий раз, когда он был рядом со мной, я чувствовала, что он может читать мои мысли и чувствовать боль в моем сердце.

   �Почему ты настолько грустна, мама?� - Он спросил, его серьезный взгляд был устремлен на меня. Я не могла ответить ему. Так что я держалась от него на расстоянии. Вскоре ему исполнилось восемь, я думала, что он полагает, что я ненавижу его. Он сердился, всякий раз, когда я не отвечала на его неприятные вопросы.

    "Почему ты никогда не обнимаешь меня, мама? Ты испытываешь желание, ты хочешь�. Его способность меня расстраивала. Трудно поддерживать отношения с ребенком, который знает все твои тайны. Ему было десять, когда мы закрывали его в подвале. Это длилось не долго; он был все еще ребенком; дети не могут играть в клетках. Так что я сдавалась, давала ему свободно побегать дома. Я не могла долго находиться с ним. Через некоторое время, он прекратил ждать меня, чтобы я пришла и поиграла с ним.

Ему исполнилось тринадцать. Возможно, если бы я продолжала запирать его, то он бы остался со мной надолго. Садовник нашел его ранним утром, лежавшем на запятнанном кимоно под Сакурой и он знал, что лучше сначала разбудить меня, чем пробудить его отца. Я все еще помню взгляд, которым он смотрел на меня, розоватый оттенок его кожи был подобен умеренному загару. Сцена была бы мирная, если бы не его сильно сжатые кулаки. Он не приходил в себя, когда моя горничная, и я несли его в закрытое помещение и начали протирать aloe его тело. Я отослала служанку, приказав ей сжечь испачканное кимоно. Это были три года, когда я была так  близка с моим единственным сыном.

Хисока был таким красивым ребенком, несмотря на то, что он был очень маленьким. Он имел почти женское изящество, которое только заставило его отца ненавидеть его ещё больше. Сдерживая слезы, я погладила его по волосам. Это, должно быть, пробудило его, или, возможно, он просто ощущал мое присутствие. Он быстро встал, вздрагивая от боли и сжимая мою руку. Хриплое, истеричное рыдание и широкие, паникующие глаза, бросившие взгляд на меня. Он пытался мне что-то сказать, но его голос был слишком слаб. От плача? От крика? Я не хотела знать. Я только знала, что я должна была уйти от него быстрее, иначе я никогда не уйду. Я убежала из комнаты, оставляя моего сына, отчаянно державшего меня за руку. Я прокричала горничной, чтобы она заботилась о нем. Я не выходила из своей комнаты в течение недели после этого, думая о том, чтобы последовать за Касанэ, обливаясь слезами.

Он не выздоравливал, ему, наоборот, стало еще хуже. Никто не знал причины его болезни. В течение следующих трех лет, я наблюдала за ним, он умирал медленной смертью, я была не способна сделать что-нибудь, чтобы остановить это. Я видела его ночью, когда сидела на его постели, поскольку он плакал из-за кошмаров, о которых я ничего не знала. Иногда он успокаивался, если я гладила его руку, так что я пробовала оставаться каждую ночь, пока он не проснется. И через некоторое время он не просыпался вообще, но я провела все время рядом с ним, когда он кричал и бормотал о Сакуре и лунном свете. Я шептала, "я люблю тебя" ему на ухо, когда почувствовала, что его дыхание замедлялось. Я никогда не знала, слышал ли он меня. Я держала его руку, когда он умер. Возможно так лучше, чтобы он не жил долго; безумие этого семейства не успело затронуть его. Все равно, где он теперь, я только надеюсь, что он не один.